Главная |
Весь Агатов |
О книгах |
Персоны |
Народы Крыма |
Форум |
Обратная связь |
В последние годы мы наблюдаем резкое усиление популистских течений самого различного толка. Объединяет их одно: использование протестной риторики, критика существующей системы за её неспособность справиться с растущими проблемами и обещания справиться с этими проблемами без особых усилии и жертв, не изменяя систему в целом. На современной Украине (да и в других республиках бывшего СССР) либеральные и националистические концепции, которые ранее использовались новым правящим классом, оказались практически невостребованными, популизм как средство политической манипуляции значительно более надёжен и эффективен. Он позволил не только потеснить левое движение, но и подчинил своей логике часть Соцпартии, ранее пусть и непоследовательно стоявшую на социалистических позициях.
Я уже давно собирался высказаться о политической опасности популизма, поэтому появление в "Крымской правде" интервью Андрея Окары (проведенное с высоких гражданских позиций в блестящем саркастическом стиле Ю. Вербицкой) не позволяет мне дальше откладывать свои планы. Во-первых, в этом интервью раскрывается политическая программа популизма и с очевидностью обнажается его политическая роль. Во-вторых, этот материал позволяет нам проследить истоки популизма и понять требования и претензии его выразителей. В-третьих, из публикации становится ясно, как популистские теории используются современным правящим классом, и почему он заинтересован в их распространении и развитии.
Но сперва необходимо сказать несколько слов о коренных различиях между популистскими концепциями и социалистическим мировоззрением.
Во-первых, популизм воспринимает ныне существующий строй, как что-то застывшее и неизменное. Он обращается к человеку с призывом как можно лучше устроится в существующей социальной действительности, избрав себе подходящих руководителей или найдя способ проникнуть в элитные группы. Социалистическое учение призывает человека изменить социальный строй в соответствии со своими подлинными потребностями. Оно ясно доказывает, что в условиях капитализма любой прогресс будет иметь лишь относительный характер, улучшая положение немногих и подчиняя им всё остальное общество. При этом возможности личности, её внутренняя свобода, буду"т только уменьшаться по мере того, как обществу и человеку будут навязываться всё новые потребности, обусловленные новыми технологическими достижениями.
Во-вторых, популизм на первое место выдвигает лишь только личность политика, утверждая, что политик с сильной волей и добрыми намерениями может добиться общественного блага даже в условиях капиталистического общества. Для политика, стоящего на социалистических принципах, очевидно, что без изменения социально-политической системы не удастся подчинить правящую элиту интересам общества независимо от доброй воли отдельных её представителей.
В-третьих, популисты в области внешней политики стремятся к реализации отвлечённых теорий, разного рода абстракций, вроде упоминающихся в интервью "второго Иерусалима" и "третьего Рима". Сторонники социалистических взглядов (и прежде всего коммунисты) рассматривают внешнюю политику как область реализации общественных интересов, не отделимую от внутренней политики. Внешнеэкономический и внешнеполитический курс должны быть поставлены в зависимость от действительных (а не навязанных и не выдуманных) потребностей общества.
Здесь, правда, следует сделать одно важное замечание. Подлинные потребности общества отчасти отражаются в традиционных представлениях и ценностях. Поэтому внешнеполитический курс и геополитическая стратегия (так же, как и социально-экономическая, и культурная политика) должны быть направлены на их реализацию. Это, кстати говоря, делает возможным и необходимым стратегический союз коммунистов, сторонников левых взглядов, и наиболее последовательных выразителей традиционных ценностей (таких, как каноническая Православная церковь). Ряд популистов, среди них и Андрей Окара, придерживается традиционалистского миросозерцания. Поэтому их замечания и выводы во внешнеполитической сфере часто оказываются чрезвычайно близки нашим представлениям (в частности, это касается необходимости создания союза Восточноевропейских государств, имеющих общую цивилизационную основу). Но, не будучи соединёнными с требованиями изменения социально-экономического строя, эти местами правильные представления превращаются в нереализуемую фикцию, а поэтому вводят общество в заблуждение, которое продолжается последние 15 лет. В рамках нынешней социально-экономической системы заставить правящую элиту действовать с традиционными представлениями во внешнеполитической сфере также невозможно, как и добиться от неё учёта общественных интересов во внутренней политике.
Указанные три различия между социалистическими взглядами и популистскими концепциями превращают последние в мощное оружие в руках правящего класса. Прибегая к популистской риторике и насаждая поддерживаемую популизмом систему взглядов, правящий класс навязывает обществу социально-экономическую и политическую систему, обеспечивающую его господство, дискредитирует социалистическую альтернативу.
Вряд ли популисты пребывают в неведении относительно своей роли в политическом процессе. По крайней мере, они постоянно пытаются её замаскировать, прибегая к одним и тем же средствам, от использования которых не удержался и Андрей Окара.
Популисты пытаются навязать представления о неизменной пассивности большей части общества, которое якобы может действовать только под влиянием каких-то чрезвычайных обстоятельств. При этом ситуация, характерная для капиталистического общества, абсолютизируется и объявляется постоянной и типичной. Так, в интервью говорится о том, что у "жителей Центральной Украины — от Хмельницкого и Винницы до Полтавы и Кировограда" всегда "хата с краю", пи для кого не секрет, что такое представление о жителях Центральной Украины является чрезвычайно распространённым. Но чем оно обусловлено в действительности? Центральная Украина — крестьянский регион, большинство его жителей либо живет в селе, либо остается тесно связанным с ним. В 'условиях капиталистического общества крестьяне часто не видят возможности защищать свои интересы путём активного участия в политическом процессе. Это связано и с ограниченностью крестьянского сознания, и с условиями жизни в селе, которые обусловлены объективными социально-экономическими обстоятельствами. Если крестьяне начинают видеть в какой-то политической силе своего представителя и защитника, степень их политической активности меняется. Но популистам не нужна общественная активность. Их вполне устраивает, что такие многочисленные социальные группы, как крестьянство, фактически выключены из политического процесса. Тем легче становится использовать всплески протестных настроений таких социальных групп в собственных целях партиям, ориентированным не на слом существующей системы, а на улучшение своего положения в ней.
Популисты часто вынуждены выступать в чужой роли: апеллируя к интересам общества, они в действительности укрепляют господствующее положение правящего класса. Эта необходимость постоянно носить маску приводит к тому, что весь политический процесс начинает казаться популистам театральным представлением и описывается ими в соответствующих терминах. Так, в названном интервью говорится о том, что в результате замены Леонида Кучмы на Виктора Ющенко многие люди, выступавшие в защиту "правды и справедливости", испытали "своего рода духовный катарсис". Подобное ощущение было бы совершенно уместно на концерте классической музыки, в опере или драматическом театре. От политического театра люди должны ждать не катарсиса, а реальных улучшений собственной жизни, изменения социального бытия в соответствии с собственными интересами. Интересно, что бы сказали советские люди, если бы им предложили катарсис вместо восстановления разрушенного войной хозяйства или создания современной промышленности в 70-е годы. Но теперь переживания, не имеющие связи с реальной действительностью, остаются единственным, что может дать правящий класс обществу. Популисты не выступают против этого, они только требуют, чтобы эти переживания были достаточно сильными. При этом популисты допускают даже, что люди, ставшие жертвами манипуляции, искавшие правды, а нашедшие иллюзорные переживания, могут даже "умереть за торжество своих идеалов и представлений, каковы бы ни были сами идеалы". При этом ни то, что эти представления навязаны правящим классом в процессе манипуляции, ни их соотношения с реальными интересами личности популистов не беспокоят. Человеческая жизнь сама по себе не имеет для них никакой ценности, так же как и для представителей правящего класса.
Популисты пытаются затемнить восприятие общественных событий и явлений, закутать их в такие понятия и термины, которые полностью бы скрывали их истинный смысл. Что представляла собой так называемая "оранжевая революция" (в действительности никакой революцией, конечно, не являвшаяся)? Смену стоящих у власти группировок правящего класса. При этом обе группировки пытались заручиться общественной поддержкой, выдавая собственную борьбу за суть политического процесса, а иногда выступая и с действительно значимыми инициативами. Но независимо от того, что обещали борющиеся группировки, что они собирались исполнить из обещанного и какими средствами они осуществляли контроль над общественным сознанием, сущность данного явления не меняется. Андрей Окара называет события осени — зимы 2004 года "одновременно и карнавалом, и мистерией". Казалось бы, он слишком деликатно называет процесс массового обмана с помощью нехитрых технологических приёмов и тайного сговора, сопровождавшего передачу и раздел власти за спиной общества. Но нет. Оказывается, в событиях "оранжевой революции" возможно проследить "пафос умирания, воскресения и преображения" и "пафос безумного веселья, пародии, переодевания", которые "как бы зеркально отображаются друг в друге". И здесь уже становится совершенно непонятно, что имел в виду политолог. Да это и не требуется: ведь его задача не прояснить смысл события, а скрыть его от нас.
Популистские концепции, лозунги и риторика позволяют правящему классу выбираться из кризисных ситуаций, которые, если бы не воздействие популистских представлений на массовое сознание, вполне могли бы завершиться его поражением. Неслучайно сегодня, когда правящий класс практически во всех постсоветских государствах оказался в состоянии кризиса, создатели и выразители популистских теорий чрезвычайно востребованы. Вот и Андрей Окара намекает, что его роль в обслуживании политического процесса может в скором времени возрасти. При этом он, как кажется, ясно видит, что единственной альтернативой отстранения от власти нынешнего правящего класса в целом является переход управления в руки его группировок, стоящих на откровенно популистских позициях. В этой связи понятно и упоминание Юлии Тимошенко в качестве возможного будущего президента Украины.
Тимошенко — политик, стоящий на откровенно популистских позициях. Будучи влиятельным представителем правящего класса, возглавляя одну из его группировок, она постоянно пользуется антиолигархической риторикой, выступая в роли защитника общественных интересов. При этом она не предлагает ни создания механизмов, направленных на их реализацию, ни действенных методов ограничения экспансии олигархических группировок. Сдерживать их она намерена, вступая с ними в личные соглашения.
Что получает от такой политики общество?
В лучшем случае, некоторое смягчение действия наиболее деструктивных факторов. Точнее, некоторую его отсрочку, поскольку смягчённое ныне это действие многократно усилится при некотором изменении социально-экономических и политических обстоятельств. Ни о каком устранении причин, вызвавших к жизни деструктивные процессы, речь вообще не идёт.
На что же рассчитывают в обмен на подобную политику сами популисты?
Не меньше, как на право по собственному усмотрению управлять обществом. Поскольку политика, как указывает Андрей Окара, это "такая вещь, где надо приходить и забирать". В этой фразе отражается вся идеология популизма, рассматривающая общество и его интересы только как средство достижения политических целей.
В этой связи признание Андрея Окары, что разрушение СССР не вызывает у него сильных переживаний, является весьма показательным. В отличие от Александра Мороза, эмоционально привязанного к советской системе, но в силу политической заангажированности не желающего осознать необходимость и возможность реализации советской альтернативы в нынешних условиях, Андрей Окара хорошо понимает, что распад СССР является глобальной трагедией. Но на эмоциональном уровне он не испытывает "ни тоски, ни ностальгии" по Советскому Союзу, вот так походя забывает о стране, в которой родился и вырос, воистину Иван, не помнящий своего родства. Действия по преодолению совершившейся трагедии, восстановлению советской системы вовсе не входят в его планы. Это и понятно. Советская система, социалистический строй подчиняют политический процесс интересам общества. Чем они сильнее, тем меньше возможностей остаётся у популистов, поскольку популистские концепции полностью несовместимы с реализацией социалистических идеалов. Поэтому то, что Андрей Окара назвал меня самым советским из украинских политиков, я рассматриваю как признание праведности своей позиции в борьбе за реализацию тех принципов и идеалов, на которых основывалось советское общество. От себя могу добавить: как бы ни были сильны популисты, как бы ни старались они навязать обществу собственное мировоззрение, победа сторонников советского строя и объединение народов России, Белоруссии и Украины неизбежны. Истина всегда оказывается сильнее тех, кто пытается её исказить.
Леонид ГРАЧ, первый секретарь Крымского рескома КПУ.