В девять утра на даче у двойника Берии начались неприятности: вначале замолк телефон, а минут через двадцать произошло короткое замыкание электросети, отчего сгорели не только предохранители, но и часть аппаратуры, осуществлявшей наружное наблюдение.
Иван Иванович, вооружившись маузером, поднялся на чердак и стал осматривать окрестности. Опытный чекист в случайности не верил и всегда был готов к самому худшему. Вскоре он увидел приближающуюся к поселку машину "Мосгаза". Водитель подъехал к воротам. Некоторое время он вместе с рабочими возились у железного контейнера с газовыми баллонами, потом раздался громкий стук. С чердака незваные гости не просматривались.
Иван Иванович спустился вниз, дослал патрон в патронник и, подойдя к воротам, спросил: "Вам кого?".
- Открывай, дед, газ привезли! - закричал из-за забора мужчина. Голос его был хриплым и злым.
- Мне не нужен газ.
- Если не откроешь ворота, взорвем машину вместе с дачей, - послышалось из-за забора, - и никакой бункер тебя не спасет!
- Кто вы такие? - отступив на всякий случай за каменный забор, спросил отставной чекист. В реальность угрозы он не верил.
- Даю три минуты на размышление: или отдаешь истории, или устраиваем Хиросиму вместе с Нагасаки.
- Уезжайте отсюда, пока я милицию не вызвал, - пригрозил старик. Он морально давно был готов к налету, но реальная угроза все-таки выбила его из колеи.
- Дед, мы тебя предупредили, чтоб потом разговоров не было. Дачу жалко...
Иван Иванович пришельцев уже не слушал. Он поспешил в дом и хотел подняться на чердак, чтобы обстрелять негодяев, но не успел. Мощный взрыв разнес ворота и забор. В окружающих домах вылетели оконные стекла. Оглушенного взрывом старика спасли от неминуемой смерти мощные стены первого этажа. Если б он поднялся на чердак, то вряд ли уцелел.
На помощь к хозяину дачи бросился Трахтенгерц, который во время взрыва находился в подвале, где пытался запустить дизельэлектростанцию. Он забрал у Ивана Ивановича пистолет и выглянул в окно. Картина была ужасной. Машину разнесло на куски, и на том месте, где она стояла, зияла огромная воронка. Злоумышленников Трахтенгерц не заметил.
- Они спрятались в силосной яме за забором, - подсказал Иван Иванович. Он попытался встать на ноги, но пошатнувшись, упал на пол. Трахтенгерц принес в комнату аптечку и стал приводить в чувство своего бывшего коллегу. Он был уверен, что взрыв машины организовал Марат вместе с Ньютоном и надеялся пристрелить обоих, если они попытаются ворваться в дом.
Однако Марат рисковать не стал. Предупредив старичков о серьезности намерений, он увел Ньютона в лесопосадку. Откупорив бутылку джина, журналист предложил фотографу отметить начало операции.
- Главное - посеять панику в стане врага, - назидательно произнес Марат. - Лично меня истории болезни не интересуют. Тем более, что эти казенные бумаги, кроме беды, ничего никому не принесут.
- Так зачем мы сюда приехали? - удивился Ньютон. - Машину угоняли... Да и этот взрыв... Если нас поймают, мало не покажется.
- Я бы не стал уничтожать государственное имущество, если б у тебя была взрывчатка, - усмехнулся Марат, - но у тебя за душой кроме булгаковской рукописи ничего нет...
- Я - фотохудожник, а не бандит! - с апломбом проговорил Ньютон, - а твои намеки мне противны.
- Побереги эмоции, трупофиксатор, - осадил Ньютона Марат, - тем более, что сейчас тебе предстоит встреча с одним парламентарием.
- Я в психушку не пойду! - в ужасе замахал руками фотограф. - Мы так не договаривались...
- Я люблю экспромты, - рассмеялся журналист, - а если учесть, что выбора у тебя нет, придется смириться.
- Они меня убьют, - залепетал Ньютон, бледнея.
- А на что ты рассчитывал, пособник энкавэдиста?! - вдруг заорал дурным голосом Марат. - За свои гнусные деяния придется держать ответ перед психами.
Ньютон представил палату сумасшедших, игру в парламент и жаждущих чужой смерти убийц, которые табуретом убивали проштрафившегося Населенко...
- Я не пойду к ним, - заныл по-детски фотограф, - лучше уж дачу взорвать со стариками.
- Это тебя не спасет, - покачал головой Марат, - надо поговорить с народными избранниками... Иначе они тебя сами отыщут и убьют.
Ньютон помрачнел и умолк. Он сознавал, что спорить с Маратом бессмысленно и со страхом смотрел на журналиста.
- Все беды возникают из-за того, что люди всегда останавливаются на полпути, - стал философствовать Марат. - Вот возьмем для примера некоего скандально известного фотографа. У него была уникальная возможность при помощи примитивной удавки спасти человечество от монстра, рвущегося к власти. Для этой благородной цели хватило бы пяти минут. Но интеллигент-фотограф даровал жизнь подонку. И теперь оставшийся в живых
санитар жаждет крови господина Ньютона. Не парадокс ли сие явление?Марат взял за руку фотографа и повел его за собой по извилистой лесной дороге в сторону больницы. Ньютон не упирался. Он смирился со своей участью.
- Этим миром управляют темные силы и высший разум, - вдохновенно продолжал Марат, - нам ниспослано очередное испытание.
- Мы ничего не сможем сделать, - вдруг закричал Ньютон, - даже если нам удастся его убить, выпущенные на свободу психи отомстят! Ты не представляешь, что это за звери! Давай уйдем отсюда! Пусть он заседает в своем парламенте и принимает дурацкие законы... Какое нам до него дело. Мы можем уехать в Швейцарию, Америку... В любую нормальную страну, где психи и уголовники сидят по тюрьмам и психушкам, а в парламент избирают достойных людей. У меня есть рукопись Булгакова. Если ее продать на аукционе, то нам на первое время хватит. Откроем фотостудию, будем фотографировать красивых женщин... и отдыхать на Гаваях среди африканских пальм...
- А в это время Великой Россией будут управлять придурки?! - оборвал фотографа Марат. - Я такого допустить не могу.
- Но ведь не мы с тобой принимали дурацкие законы, которые позволили идиотам добраться до вершины власти. Народ мечтал о демократии и получил ее! Я-то здесь при чем? Почему я должен рисковать жизнью?! И потом, даже если мы сможем разоблачить сумасшедших и их с позором изгонят из парламента, ведь ничего не изменится. На выборах вновь победят бандиты!
- Вы, как никогда, убедительны, сэр. Если так пойдет и дальше, то непременно станете социалистом. А почему бы тебе не взобраться на трибуну и не разоблачить публично бандитов и сумасшедших. Для этой благородной цели можно использовать и телевидение. Заменим господина Доренко на Ньютона в программе "Время", и станет он поливать власть предержащих зловониями и компроматом. Я договорюсь - решайся!
- Я дело предлагал, - обиделся Ньютон, - у меня рукопись Булгакова есть, ее можно продать...
- Где ты ее взял? - стал серьезным Марат.
- На студии, когда мы материал перегоняли в Москву... Ты еще спрашивал, что в том сейфе было, помнишь? - Ньютон уставился в землю и говорил очень тихо.
- Но ведь ты тогда сказал, что в сейфе ничего не было.
- Я... Я обманул тебя. Хотел сам разобраться, что это за тетрадь, - покраснел фотограф, - но ты не думай, я бы непременно поделился с тобой.
- И о чем ж писал великий фантаст?
- О третьем пришествии Мессира на землю... За нее коллекционеры дадут сто тысяч баксов. Это очень редкая рукопись... Гениальное творение. Он предсказал все, что сейчас происходит в России очень точно. Можно сказать, один к одному. Я показывал автограф специалистам-филологам. Два профессора МГУ подтвердили его подлинность. Булгаков был гением, и мы заработаем на нем!
- В гениальности Булгакова я не сомневался никогда, - усмехнулся Марат, - а вот к яйцеголовым из МГУ у меня доверия нет. Откуда им знать, что написал Михаил Булгаков в уничтоженной им рукописи.
- Почему уничтоженной? Она у меня. Рукописи не горят! - возразил Ньютон. - Я могу доказать, что это его рука.
- Доказать при помощи ученых из МГУ можно что угодно, - рассмеялся Марат, - меня всегда умиляли эти филологи-литературоведы. Я перед ними преклоняюсь. Им удалось невозможное: профессора без скальпеля и дрели проникли в мозг писателя. Они объясняют каждую строчку, каждое слово, написанное гением. Причем делают это политически корректно, в зависимости от политического строя. Скажем, в тридцать седьмом - одно объяснение, а в девяносто седьмом - противоположное тому, "сталинскому"!
- Это специфика профессии, - отмахнулся Ньютон, - главное, они подтвердили подлинность рукописи, и ее можно продать. У меня есть письменные заключения с печатью. Этого будет достаточно. На западе специалистов по Булгакову нет.
- Гениальная авантюра, - покачал головой журналист.
- Почему авантюра? - возмутился Ньютон. - Это подлинный автограф. Его можно продать и заработать кучу денег.
- В последнем я не сомневаюсь, - похлопал по плечу Ньютона Марат, - тем более, что тетрадь и чернила подобраны очень тщательно.
- Я экспертам давал эту рукопись. Они даже следы от дыма свечи обнаружили на ней и почерк очень похож...
Ньютон с подозрением посмотрел на Марата.
- Кстати, свечи, которыми была "обкурена" рукопись, изготовлены по старинному рецепту. Точно такие же продавались во времена Булгакова в Москве. На этой детали можешь сыграть. Все продуманно... - подмигнул фотографу Марат.
- Так эта рукопись - фальшивка? - ужаснулся Ньютон. Он не хотел верить в то, что его голубая мечта о безбедном будущем сейчас развеется в дым.
- Почему фальшивка?! - возмутился Марат. - Этот роман написан мной, непревзойденным писателем современности. В отличие от Михаила Булгакова я лично был знаком с господином Воландом и его свитой... А теперь поговорим о гнусных реалиях нашей жизни.
Журналист стал серьезным и решительным.
- Клиента брать будем на живца, роль которого придется исполнить бывшему узнику сумасшедшего дома, известному фотохудожнику- трупофиксатору господину Ньютону.
Марат достал из сумки обычное вафельное полотенце и ловко набросил его на шею своему другу. Попытка Ньютона освободиться от удавки ни к чему не привела. Марат затянул узел и, заломив правую руку фотографу, вывел его на дорогу, ведущую к воротам психбольницы.
Дежурившие у входа санитары удивленно посмотрели на необычных посетителей и хотели было задать вопросы, но Марат опередил их.
- Машина сломалась в километре отсюда, вот и тащу беглеца пешком. Главный где?
- У нас за главного Бенгальский, - пропустив во двор Марата с Ньютоном, пояснил дежурный, он в кабинете Стравинского.
В приемной у дверей по стойке "смирно" стояли два мордоворота в белых халатах.
"Дебилов в охрану взял, - отметил про себя Марат, - этих ни купить, ни запугать".
- Кто такие? - загремел тяжелым басом один из санитаров.
- Беглеца поймал, - широко улыбнулся Марат, - это господин Ньютон. За него премия обещана.
- В приемный покой тащи, там и получишь свою премию, - указал на дверь санитар.
- А ты главному доложи, что психа хан-Марат третий привел. Он меня давно ждет.
Санитар скрылся за дверью и через минуту впустил гостей внутрь, но сам не вышел, а стал за спиной у пришельцев.
- Не узнаешь? - подтолкнув Ньютона к столу, спросил Марат.
- Кто ж тебя забудет, хан-Марат третий, - широко улыбнулся Бенгальский. Он был в белоснежном отутюженном халате, гладко выбрит и очень доволен собой, - я уж думал, что тебя прикончили давно.
- Мои враги слабоваты, не чета твоим. Вот узнал от "пассажира" о смерти Стравинского и решил навестить дом скорби. Профессор и меня в свое время в люди вывел... Помянуть старичка не мешало бы. А чтобы приняли с душой, решил беглеца вернуть. Кое у кого о Ньютоне плохие воспоминания остались...
Бенгальский вышел из-за стола, нервно потер руки и вдруг нанес молниеносный удар Ньютону в солнечное сплетение. Фотограф охнул, согнулся и широко открытым ртом стал хватать воздух.
- Молодец, форму не теряешь, - похвалил Марат. Может, гориллу отпустишь? Я не люблю, когда мне в затылок дышат перегаром.
Марат резко ударил локтем в солнечное сплетение стоящего за его спиной санитара и, мгновенно развернувшись, нанес ему хлесткий удар пальцами по горлу. Санитар охнул и рухнул на пол, корчась от боли.
- И ты, я смотрю, форму не потерял... - напрягся Бенгальский. Чувствовалось, что он опасается Марата.
- Одну школу прошли, - кивнул головой журналист, - профессор был талантливым педагогом. Да ты расслабься, Жора. Убьют тебя зомби Стравинского, а я поговорить пришел с победителем парламентских выборов.
Бенгальский молча подошел к санитару, схватил его за шиворот и выволок из кабинета.
- Я бы на дебилов ставку не делал, - как ни в чем не бывало, продолжил Марат.
- Этот хоть не предаст, - стал оправдывать санитара Бенгальский. - Так что тебя привело ко мне?
- Услышал, что ты выиграл выборы в парламент, вот и надумал предложить свои услуги новым властям.
- До власти еще далеко, - поморщился Бенгальский, - мы сделали только первый шаг... Если все пойдет так, как я планирую, то через полгода эта страна будет у меня в руках. А ты чем занимался последнее время?
- В журналисты подался. Работал на Климаксовича. Интересно, он еще жив?
- Ты хочешь обменять редактора на фотографа? - вопросом на вопрос ответил Бенгальский.
- Это не в моих правилах: менять шило на мыло.
- Кроме редактора ты положил сюда еще двоих. Истории болезни они по твоему приказу украли? - повысил голос Бенгальский.
- К воровству я никого не склонял, а в психушку направил только Библейского, - подсел к столу Марат. - Остальных Стравинский сюда пристроил, да и ни к чему мне истории психов. Ты же знаешь, я компромат на живых не собираю.
- Предпочитаешь убивать?
- Тут уж как карта ляжет, - добродушно улыбнулся Марат. - Я к тебе с предложением деловым. Протащив в парламент психов, ты сделал полдела. Ими еще управлять надо, а это одному санитару не под силу. Ко всему прочему, убиенный тобой Стравинский был не так прост при жизни. Он оставил посмертный код, а это пострашнее украденных историй. Тут могилой пахнет.
- Ты пришел меня пугать? - напрягся Бенгальский.
- Нет. В такой ситуации на испуг не берут. Бери меня в долю, и я спасу твою жизнь от посмертного кода профессора.
- И что ты хочешь взамен?
- Твою душу, Жорж Бенгальский. Это совсем недорого. За сытую счастливую жизнь в лучах прожекторов - всего лишь внутренняя несвобода. Продай себя дьяволу, и у тебя не будет никаких проблем.
- Я не для того убивал депутатов, чтобы кто-то потом пришел на все готовенькое. Не выйдет! Я прикончу всех, кто хоть один раз контактировал с профессором.
- Это тоже способ защиты, но уж больно он опасен для окружающих. Я бы советовал подумать о моем предложении. Одно дело убивать депутатов-преступников и совсем другое - невинных людей...
- Я уже составил списки. Зомби будут убиты! Все до одного. И ты тоже, - Бенгальский потянулся к кнопке звонка, но Марат опередил его. Он выбросил вперед руку, и мощный электрический заряд сбил с ног бывшего коллегу. Новоиспеченный депутат забился в судорогах, изо рта его пошла красная пена, и он захрипел.
- Ньютон, что будем делать с клиентом? - обернулся к фотографу журналист.
- Он опасен для людей. Кончай его!
- Ты предлагаешь убить Бенгальского, но что тогда будут делать в парламенте члены партии сумасшедших? Стоит убрать вожака, и всему придет конец. Психов распознают на первой же сессии... А ведь идея-то сама очень привлекательна.
- Но если ты ему подаришь жизнь, он убьет тысячу ни в чем неповинных людей, - вскочил с дивана Ньютон.
- Власть всегда убийственна. Гитлер уничтожил не тысячу - двадцать миллионов. И у нынешних хозяев руки по локоть в крови. Я не вижу особой разницы между Бенгальским и ему подобными властолюбцами. Все они мазаны одной краской. Оттенки цветов не так важны: белые, красные, зеленые...
- Но, в отличие от других, он использует для своих целей душевнобольных убийц! - закричал в волнении Ньютон. Лицо его раскраснелось, и в голосе появились истерические ноты.
- Политики всегда кого-нибудь используют, - пожал плечами журналист. - Одни к власти идут, раздаривая обещания, другие покупают голоса крупой и сахаром. Бенгальский для этой цели использует психов. Разница не велика.
- Но ведь он убивает конкурентов, - не сдавался Ньютон, - и кроме них он вознамерился уничтожить всех, кто когда-либо контактировал с профессором Стравинским. Я уверен, в этом списке есть и твое имя! Если тебе безразлична судьба человечества, то подумай хоть о себе. Он - невменяем. Это сумасшествие!
- Зомби профессора загнали в угол Бенгальского, поэтому он и мечется, - возразил Марат, - мужик-то он неплохой. Дело свое знает. В его палате сумасшедшие ходили по струнке, там всегда была тишина и порядок. Но если ты настаиваешь на его убийстве, я не возражаю. Действуй.
Марат извлек из сумки финку с наборной ручкой. На его лезвии Ньютон увидел знакомое клеймо "666". Точно такие же цифры были на фотографиях.
- Это же дьявольская метка, - дрожащим голосом произнес Ньютон. - такими ножами были убиты братья-греки. Я их фото видел у Климаксовича.
- И что это меняет? - удивленно посмотрел на фотографа Марат. - Нож качественный. Клинок изготовлен из стальных кладбищенских табличек строго по правилам. Ты хотел смерти. Бей!
- Но я... я... не смогу, - стал заикаться фотограф, - у меня рука не поднимется убить человека сатанинским ножом.
- Ты предлагаешь, чтоб убил Бенгальского я? - тихо спросил журналист.
- Да, - кивнул Ньютон и протянул нож, - я не смогу это сделать. Я - фотограф, я тысячу раз фиксировал смерть, но убивать я просто не могу.
- Как все мы веселы бываем и угрюмы,
Но когда время выбирать, а выбор труден,
Мы выбираем деревянные костюмы... - неожиданно запел, подражая Высоцкому, Марат, - я его убивать тоже не стану. Жорж Бенгальский мне симпатичен. Он неплохой мужик. Пусть будет все как есть. Бенгальский захотел стать политиком. Он только не учел, что политика - дело - грязное. Не каждому надзирателю психушки оно по плечу.
- Но он же социально опасный убийца, - закричал в страхе Ньютон, - его надо нейтрализовать!
- Красивое слово - ней-тра-ли-зо-вать, - про слогам повторил журналист. - В тридцать седьмом в ходу было, вроде, другое: "сактировать". Не убить, а "сактировать". То есть предать земле по акту.
Марата потянуло на философию.
- Звучит элегантно, а смысл тот же - убить, расстрелять, повесить!
- Но он же опасен! - в отчаянье повторил Ньютон. - У нас нет выбора.
- Выбор есть всегда! - достал из сумки шприц и какие-то ампулы Марат. - Когда-то я неплохо делал больным уколы. Меня учили милосердию, добру и состраданию. Подержи пассажира за руку! Будем лечить его от политики.
Марат перетянул правую руку Бенгальскому жгутом и сделал укол в вену. Через минуту новоиспеченного депутата затрясло, по его телу прокатились судороги, а изо рта пошла кровавая пена. Марат приоткрыл веки, проверил реакцию зрачков на свет.
- Что это за укол? - тихо спросил Ньютон. Его трясло не меньше Бенгальского от страха. Он боялся, что в кабинет войдут санитары.
- Это лекарство изобрел профессор Стравинский лет десять назад. Состав его никто не знает. Он сам его готовил, стерилизовал и запаивал в ампулы. Единственное, что он не любил делать, это внутривенные инъекции. Стравинский мне доверял, и когда нужно было закодировать обреченного больного, приглашал в этот кабинет...
Марат еще раз осмотрел зрачки бьющегося в судорогах Бенгальского, похлопал ладонью по щекам, после чего извлек из пластмассовой коробочки кривую хирургическую иглу, разжал специальным пинцетом рот, и, проткнув иглой язык, вытащил его наружу... После чего направил струю хлорэтила на корень языка и гортань. Судороги тут же прекратились, и Бенгальский открыл глаза.
- Ты слышишь только мой голос, - тихо, но очень отчетливо произнес журналист, - только мой голос. Ничто тебя больше не волнует, не беспокоит. Ты совершенно спокоен. Все твои проблемы отныне решаю я! Ты подчиняешься только мне! Мой приказ для тебя значит жизнь и смерть! Ты слышишь только мой голос. Только мой голос! Спать!
Бенгальский тут же закрыл глаза и громко захрапел. Марат привел в порядок кабинет, уложил Бенгальского на диван, после чего нажал на красную кнопку у стола. Мгновенно распахнулась дверь, и на пороге появились встревоженные санитары. Марат, широко улыбаясь, пошел им навстречу и, выбросив вперед руку, разрядил в одного из санитаров электрошок. В следующую секунду такая же участь постигла и его напарника.
В кабинете главврача Марат с Ньютоном провели больше часа. Кодирование оказалось делом совсем непростым. Кроме лекарств и электрошока Марат использовал еще длинные японские иглы и резко пахнущую мазь. Он был похож на средневекового шамана: повторяя каждые десять минут формулу внушения, он делал малые пасы вокруг головы, прикладывал к затылку своей жертвы тонкие электроды и включал мудреный прибор, после чего по телу Бенгальского прокатывались судороги.
Завершил страшную пытку Марат традиционно для психушки: он набросил на шею Бенгальского полотенце и профессионально затянул удавку.
- Это тоже входит в кодирование? - подал голос из дальнего угла кабинета Ньютон. От увиденного его трясло.
- Нет. Удавку в психиатрических лечебницах применяют сотни лет. Она вызывает у клиента чувство страха. Если этот страх удастся зафиксировать в его мозгу, то кодирование будет не нужно. Я использую полотенце для подстраховки. А теперь принеси нашатырь. Клиент созрел, - приказал Марат. - Давно я больных не лечил. А это чертовски интересное занятие. Может вернуться в медицину?
Ньютон протянул флакон с нашатырем и отскочил в сторону.
- Если ты называешь это лечением, то что по твоему пытка?
- Сложный вопрос, - пожал плечами Марат. - Этот метод кодирования изобрел Стравинский. Я только повторил инструкцию.
Жорж Бенгальский открыл глаза и удивленно посмотрел по сторонам.
- Сегодня вечером пошлешь людей в энкавэдэшный поселок. На взорванной даче прячется Трахтенгерц и двойник Берии. Живыми доставить в шестую палату. В бункере найдешь интересующие тебя истории. А сейчас распорядись: Климаксовича на волю! Убийства без моей санкции
запрещаю! - приказал Марат. - Как понял?- Я все понял. Будет выполнено, - еле ворочая языком, прошептал Бенгальский.
- Дай команду по телефону: Климаксович на выход с вещами.
Бенгальский механически, как в замедленной съемке, поднял телефонную трубку, набрал номер отделения и повторил приказ. Через полчаса Марат, прихватив с собой редактора и фотографа, на больничном РАФе выехал в Москву.
- Он таким останется на всю жизнь? - спросил Ньютон. Увиденное в больнице его повергло в шок.
- До завтра оклемается, а вот если очередь дойдет до тебя, пытать буду на два часа дольше, чтоб удовольствие растянуть.
- Это за что ж мне такая привилегия? - возмутился Ньютон. - Я вроде все твои инструкции выполнил.
- Ты меня дважды пытался кинуть. Вначале с рукописью. Украл тетрадь из чужого сейфа и скрыл сей прискорбный факт.
- А второй? Я что-то грехов за собой больше не помню.
- В репортаже с убийства забыл упомянуть имя собкора. А это не что иное, как прямое нарушение авторских прав. Или я не прав?
- Я же не представлял, с кем имею дело, - смутился Ньютон, - если б знал, кто ты есть на самом деле, соломку подстелил бы, чтобы не ушибиться от общения с дьяволом. Я ж тебя за лоха держал. Может забудем? Кто старое помянет...
- Я уже забыл, - протянул руку фотографу Марат.
- У меня еще есть один вопрос. Если зомби закодированы на убийство, почему ты оставил Бенгальского с дебилами? Его ж там убьют.
- Посмертный код тем и прекрасен, что от него "врагу народа" нет спасения. Перехитрить Стравинского никому еще не удавалось.
- А если убить потенциального убийцу? - не унимался Ньютон.
- Ты еще купить его попытайся, - усмехнулся Марат, - это смертельное оружие. Если даже и удастся выявить убийцу под номером один и уничтожить его, то на его смерть тут же сработает код смерти. Эта цепочка не разорвется до тех пор, пока не будет исполнен приговор. Этим-то и силен код Стравинского. Он учел главное: от обычного "заказа" можно спастись, уничтожив "заказчика" и исполнителя. От закодированной смерти спасения нет. Смерть становится символом, а если сказать проще - дьявольской меткой, которая тут же вызывает из подсознания страшный приказ у зомби, и он выполняет его бессознательно. Совершив убийство, закодированный мститель навсегда забывает о том, что он сделал. В этом еще один плюс. Человек, который не подозревает о содеянном - неподсуден. Даже если его подвергнуть самым изощренным пыткам, зомби ничего не вспомнит и не сможет помочь следователю в поисках трупа и вещдоков. Тем самым он дарует себе свободу.
Через неделю в редакции газеты "Наше дело" жизнь вошла в привычный ритм. Ньютон бросил пить и абсолютно трезвый выезжал с Мадонной на происшествия. Об увиденном в больнице он старался не вспоминать и только изредка, втайне от знакомых, перелистывал "рукопись Булгакова". Красивая мечта о шикарном фотоагентстве уже не тревожила фотографа. Он был безмерно рад тому, что остался жив и был согласен до конца своих дней фотографировать убиенных граждан, неудачно распорядившихся своей жизнью в смутное время первичного накопления капитала.
Жертва Ньютона - фотолаборант Козладеренко - после памятной встречи в институте обвенчался с ученой дамой в церкви и вернулся в фотоагентство. Проблемы молнии его больше не занимали. А Климаксович, чтобы подсластить пилюлю, в два раза увеличил оклад новобрачному, правда, сделал он этот щедрый жест не по своей воле, а под нажимом Марата, решившего таким образом вознаградить ученую пару, совершивших эпохальное открытие в области высоких энергий и особого вида "заказных" убийств.
Еще один первооткрыватель, Жорж Бенгальский, активно занялся законотворческой деятельностью и внес в парламент законопроект об отмене смертной казни. Однако умудренные опытом парламентарии закон не приняли и отправили его на доработку в комиссии. Они даже не смогли представить, какой опасности подверглись бы, если б их новоиспеченный коллега не оказался самым обычным "зомби", управляемым малоизвестным в столице журналистом с далекого острова Змеиный.
И если бог смилостивился над депутатами, даровав им жизнь, то Трахтенгерцу и его бывшему начальнику из ЧэКа крупно не повезло. Они не смогли противостоять сумасшедшим бандитам, осадившим по приказу Марата их подземный бункер. Сумасшедшие пошли на военную хитрость: завалили всю дачу хлорной известью и стали поливать ее водой. От мерзкого больничного запаха не спасали противогазы и бронированные двери. Через четыре часа зловонной осады чекисты покинули бункер с поднятыми вверх руками. Бенгальский поместил обоих в шестую палату, а истории болезни и всю прочую документацию, касающуюся сумасшедших депутатов, велел сжечь вместе с дачей.
Лишь только Марат не стал ничего менять в своей жизни. Вернувшись на остров, он каждое утро приходил на пляж, проплывал дельфином две мили, после чего, перевернувшись на спину, отдыхал, покачиваясь на волнах.
КОНЕЦ