|
Семен Водкин влетел в курортный город Приморск на шестисотом «мерсе» и выглядел на все сто. Он сверкал золотой фиксой, был чисто выбрит. На нем был черный смокинг, белоснежная рубашка и лакированные концертные туфли. Подкатив с шиком к конторе местного рынка, Семен отпустил водителя и уверенной походкой прошел в кабинет директора — господина Базарова. Вы еще не знакомы с Базаровым, господа? Это большое упущение с вашей стороны, потому что Базаров в Приморске был хозяином всех рынков. Ни один человек не мог торговать в городе без его высочайшего дозволения. Столетние старухи с жареными семечками, вечно пьяные рыбачки с дохлыми карасями, слесари-сантехники с ворованными кранами, прокладками, ржавыми вентилями — все платили Базарову. А иначе не могло и быть в курортной провинции, где по сей день, в ленинском сквере стоит памятник вождю мирового пролетариата, и по большим праздникам к его постаменту сотни горожан возлагают цветы.
Пятнадцать лет назад в дни революционных торжеств к этому памятнику носил цветы и партийный функционер Базаров. Он произносил здесь яркие речи, нацеливал и вдохновлял собравшихся на ратные подвиги во имя светлого будущего и окончательной победы социализма во всем мире. Сегодня же бывшего обкомовского секретаря было просто не узнать. Директор всех рынков сидел за длинным полированным столом, под государственным флагом Окраины и портретом гаранта Конституции. На вид ему было лет сорок-пятьдесят. Двухметрового роста, широкий в плечах и животе, он напоминал внешне японского борца сумо. — Я к Вам прямо из аэропорта, — начал Семен весьма внушительно. И, достав из бумажника визитку, на которой золотом было выбито всего три слова «Леонид Кравчук. Президент», продолжил. — Я был имиджмейкером самого гаранта. И учтите, меня приглашали не только на Банковую в столицу, но и в Москву на Старую площадь. В этот момент по сценарию должна была последовать реплика господина Базарова, и он даже приоткрыл рот, чтобы произнести слова восхищения, но, запнувшись на первой же букве, униженно закивал. «Мерзкий толстый боров», — подумал имиджмейкер и, выдержав театральную паузу, продолжил интимно: — Я лично знаком с главой администрации президента России и… этой самой, Окраины. Базаров отметил про себя, что Семен Водкин наверняка «русский шовинист», который никак не может смириться с потерей Окраины. Других причин «заикаться» на слове Окраина он не нашел. «Надо с ним ухо востро держать, — подумал Базаров.− Чтобы палку не перегнул в агитации, а то, не дай бог, дойдет до столицы, и тогда никакие выборы не помогут: схарчат за «москальское» прошлое бывшего секретаря обкома Коммунистической партии Советского Союза. Базаров, в начале девяностых годов был секретарем по идеологии обкома партии и бескомпромиссно боролся со всякого рода националистами, бандеровцами и прочими фашистскими прихвостнями. А после «победы демократии», по совету своей супруги, публично сжег партийный билет, покаялся перед истинными патриотами и возглавил местный рынок, где проявил недюжинные вымогательские способности. Охота на скрипку СТРАДИВАРИ Появлению Семена Водкина в Крыму предшествовали долгие и сложные телефонные переговоры. Чтобы не тратить лишние деньги, Семен снял в Москве за три бутылки водки у спившегося мужичонки однокомнатную квартиру на улице Кубанской, подключился к телефону его соседа, который целыми днями пропадал в своем НИИ, и стал накручивать крымские номера. Из всех клиентов, а их было два десятка, он остановил свой выбор на директоре рынков с характерной для этой должности фамилией — Базаров, хозяйке центрального универмага Скоробогатой, производителе копчено-варенных колбас, буженины и окороков Ковбасе и директоре пиво-безалкогольного завода Непийпиво. Последний собеседник Семену особенно понравился. По голосу чувствовалось, что человек он компанейский, пьющий, толстый и лысый. Звали господина Непийпиво — Артур Галимзянович. Московский мордодел тут же, навскидку, по телефону, предложил Артуру Галимзяновичу рекламный слоган: «Пейте пиво от Непийпиво!» Пивному барону слоган не понравился, и он долго рассуждал в этой связи об истоках его необычной для Крыма фамилии, потом сделал небольшой экскурс в прошлое пивоваренной промышленности. А в заключение монолога подчеркнул торжественно и веско: «Непийпиво — исконно украинская фамилия, и нести ее нужно с гордо поднятой головой». На что Семен тут же ответствовал: — А у меня фамилия исконно русская — Водкин, и она тоже к очень многому обязывает. Надеюсь, вы меня правильно поняли? А як же ж, — радостно зацокал языком Непийпиво. — По секрету скажу, мы основной доход не от безалкогольной лабуды тут получаем, а от, как это помягче выразиться, от нее, родимой. Так что и ваша фамилия в нашем ассортименте присутствует в полном объеме. Договорившись о встречах, заслуженный мошенник СССР Семен Водкин отправился на Курский вокзал за билетом. Для порядка покрутился у касс, поговорил с пассажирами и неожиданно передумал ехать в Крым. Дело в том, что у кассы №13 Семен Водкин засек элегантно одетого мужчину с дорогим кейсом из крокодиловой кожи. В правой руке он держал скрипку, вернее, футляр из орехового дерева с причудливыми узорами и вензелями. «На Страдивари похоже, — мелькнуло в голове у отпетого мошенника. — Да ее ж толкнуть за миллион можно». Скрипач брал билет до столицы Окраины в вагон «СВ». — Поезд отходит через три часа, вагон тринадцатый, место тринадцатое, — прогнусавила кассирша в микрофон. После ухода скрипача, растолкав пассажиров, к окошку протиснулся Семен Водкин. — И мне до иноземной столицы, на сегодня, в тринадцатый вагон, — и, глянув на часы, добавил: — На тринадцать часов. — Одно место осталось, двенадцатое, — пробубнила кассирша и назвала цену. Семен, вывернув свои карманы, с большим трудом наскреб нужную сумму, схватил билет и побежал в аптечный киоск. — От давления, клофелина пачку, — подмигнув молодой провизорше, попросил Семен. — А у нас есть от давления лекарства и получше, — тягуче произнесла женщина. — Новейшая разработка, вчера только из Нигерии прислали. — Мне клофелин надо, а то, что нигерийцы прислали, то для негров, а я белый. Не видишь, что ли? Женщина надула обиженно губки и небрежно бросила на прилавок упаковку клофелина. Перед самым отходом поезда Семен, нацепив бляху носильщика, подхватил тяжеленный чемодан дородной крестьянки из Тернополя и так шустро понес его, что неповоротливая баба затерялась в одном из подземных переходов. Бросать чужой чемодан на перроне Семен посчитал верхом бестактности, занес его в свой вагон и быстро открыл. Кроме женской одежды, сменной обуви, изготовленной в Кривом Роге, тампаксов и дешевеньких духов он там обнаружил завернутый в целлофан килограммовый шмат сала, две головки лука и буханку окаменевшего за долгую дорогу «Монастырского» хлеба. А в аккуратно сложенных рейтузах — тугую пачку национальной валюты. — Тысячи две будет, — мгновенно оценил Семен по весу пачку. — И все десятками, десятками. У них что там, крупнее банкнот нет в Тернополе? Кто ж деньги в чемодан прячет, голова садовая? Их в лифчик надо было сунуть, а не в рейтузы. Хотя такую пачку… В этот момент в дверь осторожно постучали. Семен бросил деньги в чемодан и засунул его под столик. — Открыто, входите, — как можно дружелюбнее произнес мошенник. Дверь открылась, и в купе протиснулся скрипач с дипломатом и скрипкой. Следом за ним шел носильщик с двумя английскими чемоданами из настоящей, хорошо выделанной кожи. Скрипач дал носильщику десять баксов и, повернувшись к Семену, представился: «Лауреат международного конкурса имени Чайковского, заслуженный артист Окраины, Наливайко Иван Петрович». — Какая встреча, — расплылся в улыбке Семен. — Наслышан, наслышан, а вот лично не доводилось видеть. Моя фамилия Шереметьев. Действительный член дворянского собрания Санкт-Петербурга. Надеюсь, о графе Шереметьеве напоминать не надо. — Знаю, конечно, знаю, — обрадовался скрипач. — В честь него ж в Москве еще и аэропорт назвали — Шереметьево−2. Я оттуда в Австрию на гастроли летал. Последующие два часа попутчики упражнялись в остроумии, вспоминали занимательные случаи из личной жизни и анекдоты, рассказанные клоуном Никулиным и армянским радио. От спиртного скрипач категорически отказался. — Печень замучила, доктора не велят, — постучал по своему животу Наливайко. Но перед тернопольским салом он не устоял. Семен, проявив небывалую услужливость, сбегал за чаем, по дороге растворив в стакане пять таблеток клофелина. Помешав адскую смесь, он поставил стакан перед скрипачом. Отведав украинского сала, Наливайко прилег отдохнуть, и уже не вставал до самой границы. Российские пограничники документы в вагоне «СВ» проверять не стали, а их коллеги из соседнего государства долго изучали заграничный паспорт Наливайко с многочисленными штампами зарубежных таможен, осмотрели один чемодан и ушли весьма недовольные собой. Второй пассажир особого интереса у таможни не вызвал из-за того, что он предъявил погранцам не москальский паспорт с двуглавым орлом, а местный с трезубом, на имя Потемкина Ивана Петровича. Паспорт этот Семен стащил у какого-то малороссиянина, прибывшего в Москву из ближнего зарубежья. Хозяин документа внешне был весьма похож на Семена, а паспорт с бумажником прятал в «чужом» заднем кармане брюк. Мимо вопиющего ротозейства Семен Водкин пройти не смог, а потом, тщательно изучив фотографию, пришел к выводу, что границу пересекать ему будет сподручнее с паспортом Потемкина, чем со своей весьма непрезентабельной справкой об освобождении из мест лишения свободы. На первой же станции после границы Семен покинул спящий вагон, не забыв прихватить с собой чемодан с концертными костюмами скрипача и дорогущую скрипку. В вокзальном туалете он быстро переоделся, натянул на глаза ондатровую шапку, и на рейсовом автобусе отправился в Крым. Доехав без приключений до узловой станции, Семен Водкин пересел на поезд Приморск — Москва, занял пустующее купе в вагоне «СВ», и как белый человек прибыл рано утром в пункт назначения. На вокзале он за сто баксов нанял частного таксиста и с шиком, на шестисотом «мерсе», подкатил к конторе рынка, руководил которым уже известный читателям господин Базаров. Кстати, никакой скрипки в руках у Семена Водкина в Приморске никто не видел. И это очень важная деталь, так как очнувшийся в столице Окраины после отравления клофелином скрипач Наливайко сообщил милиции, что кроме личных вещей, денег и концертного костюма у него пропала уникальная скрипка, созданная итальянским мастером Гамбсом в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году. — Скрипке этой цены нет! — безутешно рыдал в отделении артист.Следователю показалась знакомой фамилия итальянца, и он потом долгими зимними вечерами вспоминал, где ее слышал, но так и не вспомнил. И это не удивительно. Слишком мало ценителей истинных шедевров осталось в нашей стране. К счастью, один из них присутствует в этом повествовании на правах главного героя. Семен Водкин наверняка смог бы назвать дело, которым прославился господин Гамбс, но в данный момент он не был расположен к разгадыванию кроссвордов, так как находился в кабинете самого Базарова. Источник: www.agatov.com Фото "Крымский аналитик" Яндекс.Дзен Все книги писателя Марка Агатова на РИДЕРО Книги писателя Марк Агатов на ОЗОНЕ Книги писателя Марка Агатов на ЛитРес Книги писателя Марк Агатов на АМАЗОНЕ Все книги писателя Марка Агатова на Букмейт
|